Куратор коллекции

Скульптура «Буржуйка, продающая вещи». Государственный фарфоровый завод. Петроград. Скульптор-формовщик – Иван Кузнецов. Модель 1918 года. Фарфор, надглазурная роспись. Высота – 27,8. Марка зеленая надглазурная от руки: серп, молот и часть шестерни. Метки: в тесте – ИК; зеленая надглазурная от руки - №94/8

Скульптура «Буржуйка, продающая вещи». Государственный фарфоровый завод. Петроград. Скульптор-формовщик – Иван Кузнецов. Модель 1918 года. Фарфор, надглазурная роспись. Высота – 27,8. Марка зеленая надглазурная от руки: серп, молот и часть шестерни. Метки: в тесте – ИК; зеленая надглазурная от руки - №94/8

Брускетти-Митрохина Алиса Яковлевна

Брускетти-Митрохина Алиса Яковлевна

Годы жизни с 1872 по 1942. Так сложилась судьба Алисы Брускетти, что о ней вспоминали лишь тогда, когда речь заходила о ее муже — талантливом графике Дмитрии Исидоровиче Митрохине. Творчество же самой А. Я. Брускетти-Митрохиной, бывшей его верным другом и помощницей, как правило, обходили вниманием. Звучная фамилия Брускетти досталась художнице от отца-итальянца, работавшего в России инженером-путейцем. Вероятно, от него досталась ей и красивая внешность. Во всяком случае, как вспоминали учившиеся в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, в которое в 1892 году поступила юная Алиса Брускетти, почти все без исключения молодые люди были влюблены в интересную, всегда хорошо одетую девушку. Алиса Брускетти училась одновременно живописи и скульптуре. По живописи ее учителем был замечательный пейзажист Исаак Левитан, а после его скоропостижной смерти — Валентин Серов. Видимо, благодаря общению с этими мастерами она приобрела исключительное чувство цвета, отличавшее все ее полихромные работы. Вторым, но, как оказалось впоследствии, главным призванием будущей художницы стала скульптура. Преподавателем последней был Сергей Михайлович Волнухин. Как педагог он целиком придерживался принципа обучать на личном художественном опыте и творческом методе. Копировали у Волнухина мало, только на первых уроках — для приобретения необходимых творческих навыков. Дальше работали исключительно с живой моделью, делая этюды с натуры. Волнухин вошел в историю русского искусства не потому, что обладал редким художественным талантом. Его прославили ученики, с которых, по словам одного из его воспитанников, Владимира Домогацкого, началась «новая кривая русской скульптуры».

С осени 1898 года вторым преподавателем в скульптурном классе стал приехавший из Италии Паоло Трубецкой. Трубецкой «быстро, как комета, пронесся на горизонте русского искусства и московской художественной жизни». По складу характера педагогом он не был. Не осталось тех, кто могли бы назвать себя учениками Трубецкого, но целое поколение русских скульпторов попало под магическое обаяние творчества мастера, передававшего в своих текучих и живописно-аморфных композициях изменчивость натуры. Любимыми воспитанниками маэстро были Алиса Брускетти и Александр Матвеев. Только они с полным основанием могли считать себя учениками Трубецкого. От него они переняли приемы обработки поверхности формы и запомнили призыв «сохранять в неприкосновенности касание руки в глине». Способности молодых скульпторов были оценены сразу же. Савва Иванович Мамонтов, владелец некогда знаменитого «Абрамцева», пригласил Матвеева, а вслед за ним и Брускетти работать в своей керамической мастерской. Располагалась она в Москве за Бутырской заставой и носила название «Абрамцево». После скандального судебного процесса Мамонтов уединенно жил при мастерской, в которой работали многие замечательные мастера, в числе которых оказалась и Брускетти, лепившая небольшие, как правило, утилитарные по назначению вещи, всегда отличавшиеся тонкостью и изяществом.

В 1904 году Брускетти уехала в Тверь. В этом провинциальном городе она начинает преподавать рисование в женском Коммерческом училище. Художница работает с интересом. По ее инициативе в 1909 году устраивается Первая тверская художественная и промышленная выставка. Но в том же году Брускетти переезжает в Петербург, решив совершенствоваться как скульптор. Она становится посетительницей керамической мастерской Общества поощрения художеств. Эта мастерская тяготела преимущественно к малым формам. Керамику здесь рассматривали в качестве еще одного, малоупотребляемого материала для скульптуры. В мастерской Общества Брускетти пробыла до 1914 года, получив все возможные первые премии за свои работы в фарфоре, майолике и керамике. В 1915 году Е.Е.Лансере, возглавивший Императорский фарфоровый завод, пригласил Алису Брускетти делать скульптурные рельефы для ваз, создававшихся по его собственным эскизам. Какое-то время художница выполняла эту работу, казавшуюся ей, самостоятельному художнику, достойной подмастерья. Но потом, окончательно разочаровавшись, покинула завод. Сложные материальные обстоятельства заставили Алису Яковлевну, ставшую к тому времени уже женой Д. И. Митрохина, расстаться с мужем и переехать в Псков. Здесь, в Псковской художественно-промышленной школе, созданной на средства состоятельного мецената Н.Ф.Фан дер Флита, она возобновляет свою педагогическую деятельность.

В открытой в 1913 году школе, куда были приглашены интересные специалисты-педагоги, в том числе большой знаток керамики Н.Ф.Роот, Брускетти-Митрохина ведет курсы композиции и лепки. По воспоминаниям учеников, ее главным требованием были самостоятельность, нежелательность копирования, творческий подход к осмыслению и решению ставившихся задач. 1918 год застал А. Я. Брускетти в оккупированном немцами Пскове. Д. И. Митрохин был в это время в родном Ейске. Встретиться вновь они смогли в Петрограде, где их новой квартирой стал дом «Общины художников». Первые послереволюционные годы были холодными и голодными, но художественная жизнь Петрограда была активной как никогда. Митрохин много и успешно занимался книжной графикой, а Брускетти снова начала работать на фарфоровом заводе, художественную часть которого по-прежнему возглавлял Лансере. Художница сделала серию фигурок-персонажей того времени, наибольшую известность из которых ей принесла фарфоровая «Буржуйка, продающая вещи». Правда, только она одна и была принята заводом к производству. Отношения на заводе у Брускетти не складывались, ее упрекали в том, что революция не дала ей ничего нового ни в смысле содержания, ни в смысле формы; ставили в пример агитационный фарфор Чехонина и Шекатихиной, фигурки Натальи Данько. Покинув завод, Брускетти работала исключительно дома, лепила для себя, не имея возможности из-за отсутствия муфеля обжигать свои фигурки. Она много помогала мужу, какое-то время работала в детском доме, занимаясь художественным оформлением, а дома по-прежнему расписывала фарфор, выбирая в качестве мотивов пустынные уголки Петроградской стороны, где жила. Краски ее были приглушены: любимые цвета — коричневый, красный, зеленый. В конце 1930-х годов Брускетти вновь начинает работать в мелкой пластике. Ею были сделаны две серии — «Балерины» и «Физкультурницы».

Прошло немало лет с той поры, когда она сделала свою первую серию «Народности России». Тогда, в начале века, как и ее сверстники, она увлекалась лубком, ее привлекала этнография в скульптуре, русский фольклор. Серия «Балерины» стала воплощением любви к театру — увлечения, затронувшего всех, кто когда-либо был связан с абрамцевским кружком, с мирискусниками, ко второму поколению которых принадлежал Д.И.Митрохин. Балетная сюита Брускетти, увлеченной красотой человеческого тела, ее пластической выразительностью, была названа «иконографией русского балета». Героини художницы — балерины императорской сцены, солистки прославленного дягилевского балета, покорившего Европу десятых годов. В каждой фигурке чувствуются характерные черты модели: жест, линия, движение помогают раскрыть в полной мере своеобразие «Египетского танца» Тамары Карсавиной, пластику Веры Фокиной и Сусанны Пуаре. Брускетти пытается найти новые возможности керамической пластики; пробует решать станковый портрет в жанре раскрашенной майолики. Художницу привлекает античная тема, она лепит вакханок и танцовщиц, ищет вдохновения в древней танагрской скульптуре, с которой делает копии, в итальянской майолике, восточной керамике, русском лубке и народной игрушке. Но многие из своих творческих планов осуществить ей не удалось. Оставшись в осажденном Ленинграде вместе с мужем, вступившим добровольцем в народное ополчение, она не смогла пережить тяжелую первую блокадную зиму.